Фандом: в районе "Оммёдзи II"
Краткое содержание: см. название
читать дальшеЖенщина в красном платье, приспущенном с левого плеча, пляшет посреди площади, высоко вскидывая худые ноги и звеня множеством медных браслетов на тонких руках.
Ее грудь, высовываясь из ворота, мотается вверх-вниз, черные спутанные волосы хлещут по ветру туда-сюда, то и дело занавешивая лицо.
Ей, конечно, недолго так бесноваться: приличные люди уже вызвали и скорую-психовозку, и полицию.
- Амэно Юдзуко, тридцать лет, вдова, трое детей, - читает офицер Гэндзи Дайскэ. - Родители жили в префектуре Фукусима. Тридцать первого апреля двадцать первого года Хэйсей заявила, что ей был голос идти на площадь и там танцевать. Утверждает, что если ей не позволят продолжать, Японию ждет гибель. Впервые психиатрическая помощь вызвана детьми - Амэно Синко и Синдзи, близнецами (двенадцать лет). Прошла курс ускоренной реабилитации, поставлен диагноз "шизофрения" (предварительный). Третьего мая выписана из районной психиатрической клиники. Через час после выписки задержана полицией района Гион перед храмом Ясака... Лазар-сэнсей, что скажете?
- Случай достаточно очевидный, мне кажется. Фукусима спровоцировала достаточно много шизофренических дебютов - это сильный стресс, как-никак. А что, офицер, что-то не так?
- Все так, сэнсей... - качает головой Гэндзи. - Просто, помнятся мне эти фамилия и имя, точнее почти эти. Вам, должно быть, покажется странным мой рассказ, но...
19 год Сёва, 7 августа
- Пожалуйста, господин, дозвольте мне пройти, - тихо говорит офицеру Гэндзи немолодая женщина в ярко-алом кимоно.
Ее набеленное лицо, эта яркая ткань, распущенные по спине волосы - все это искренне возмущает полицейского. Он, старик, и то пошел в добровольную дружину поддержки порядка, а эта! Ей скоро в гроб, а туда же - на панель пошла. Не иначе, придут гайдзины - будет продавать себя им?
- Фамилия, имя! - грозно спрашивает он. - Семейное положение! Адрес!
- Амэно Юдзуми, вдова. Муж - моряк, военный. Погиб на Ивадзиме. Проживаю в префектуре Фукусима.
- А что делаешь здесь? - по ней и так видно что она делает, но офицер хочет понять, какого черта она из самой Фукусимы ехала на заработки в Киото, да еще и сюда, в Гион, где подобные услуги предоставляют дамы и помоложе, и покраше, и уж точно поискусней.
- Господин, мне очень надо пройти, - шепчет Амэно-сан. - Если я не пройду, всей Японии не жить.
- Вот как?
- Клянусь, господин, все именно так! - и женщина смотрит ему в глаза своими - миг, другой, третий - и офицер не выдерживает, отводит взгляд.
В глазах фукусимской вдовы - черная пропасть безумия. И невероятное, всеопаляющее и грозное пламя.
- Проходи, - говорит он наконец. - Нет, постой! Я иду с тобой.
Он хочет понять, что все-таки он видел в этом грозном огне.
А Амэно Юдзуми идет легкой, уверенной походкой к храму Ясака - офицер Гэндзи замечает, что она еще и босая - и вдруг, остановившись перед воротами-ториями, сбрасывает с плеч кимоно, а с ног - громыхучие деревянные гэта.
И, не успевает еще Гэндзи ее остановить - пускается впляс...
- Дед рассказывал, она без устали танцевала несколько часов, до самого рассвета. И только когда рассвело, поправила кимоно, надела гэта и, как ни в чем не бывало, пошла назад. Она деду тогда еще сказала - мол, Японии жить, но наполовину под пятой гайдзинов. Потому что он, дед, не понял и не пропустил ее исполнить долг беред Богиней...
- Какой богиней? - уточняет доктор Бертье Лазар.
- Как это какой? Перед Нею, Оми-ками!
- И теперь Вы опасаетесь, что задержав мадемуазель Юзуко, полиция подписала окончательный приговор Вашей стране?
- Да, сэнсей. Я рад, что Вы меня понимаете! Вы так замечательно нам помогли, в той истории с киотским маньяком...
- Я был только рад оказать посильную помощь, - мягко ответил доктор. - Но это дело... Я магистр европейской магии, в местных иерархиях почти ничего не смыслю, тут я скорее буду помехой.
- Но...
- Я понимаю. Дело и впрямь серьезное... - доктор Лазар задумался, но затем быстро написал на листочке бумаги чей-то адрес.
- Вот! Это Вам поможет.
- Это?
- Его зовут Акира. Асахи Акира. Странный человек - работал в нашем госпитале какое-то время, мануальным терапевтом. Теперь вот его уволили. Большой знаток и специалист... в этом вопросе, скажем так.
***
Молодой человек в синем косодэ выслушивает офицера Гэндзи вежливо и внимательно, но в конце отрицательно мотает головой:
- Нет, Гэндзи-доно. Простите, но я не возьмусь за это дело.
И отчего-то коротко коснулся груди слева, чуть ниже ключиц - как будто у него сердце прихватило.
- Но Япония!..
- А Японии следовало бы больше помнить себя и больше чтить своих богов, - холодно откликнулся он и закрыл перед носом офицера обитую дерматином дверь.
В последний миг Гэндзи Дайскэ показалось, что у этого странного типа был пушистый лисий хвост.
А золотоодёжная, белоликая, благословенная прячется в пещере, робко прислушивается: не раздастся ли снаружи барабанный бой и гортанная песня?
Не крикнет ли петух, золотое горлышко?
Но вместо петушиного крика и глухого, как стук сердца, барабанного боя - ровный белый шум в ушах да сердитые окрики служителей порядка.
И Аматэрасу О-Миками подбирает подол дзюнихитоэ и, осторожно ступая босыми ногами в алых кома-гэта, спешит скрыться в глубине пещеры.
И каждую ночь она снова и снова прислушивается - и каждое утро уходит все дальше и дальше.
А в Поднебесной глухо шепчутся об облаках пепла, что внезапно поднялись, пряча Острова от солнца. О внезапной зиме. О том, что весь рис на складах сгнил за какие-то несколько дней.
О том, что американские союзники уже разработали проект спасения и помощи. Что русские враги прислали еду и специалистов. Что...
Тысячи слухов мешаются с навязчивым треском счетчиков Гейгера - словно детские вертушки трещат на ветру.
А молодой человек в синем косодэ молча сидит на ступенях уходящей ввысь каменной лестницы и пускает солнечные зайчики круглым медным зеркальцем с пестрыми шнурами.
В конце концов, того, кто б сыграл на флейте для его танца, давно уже нет на свете.
А женщина в дзюнихитоэ и алых кома-гэта, с золотой короной в черных, как ночь, волосах, уходит все дальше...